О дагестанской девушке
Оглан-Бажи из селения
Рутул. Газета
Труд, декабрь
1942 года, автор
Роман Фатуев
Дагестанская девушка, гравюра Фаворский Владимир Андреевич
Мы приехали в далекий лезгинский аул Рутул с печальной вестью: сообщить о гибели нашего товарища Аслана.
Аслан погиб, как герой. Смертельно раненый в грудь, он не выпустил из рук штурвала до тех пор, пока не посадил свой самолет на аэродром. Когда мы подбежали к машине и, отбросив целлулоидовый колпак, заглянули в кабину, Аслан был мертв. Сняв с его груди вола ордена, мы привезли из в Рутул, чтобы передать его молодой жене Оглан-Бажи.
И вот мы здесь, в далеком Рутуле, на границе Азербайджана, у острогов Главного Кавказского хребта.
Аул Рутул, с гравюры, 1940-е годы
С каким волнением мы переступили порог сакли Аслана! Вот на стене висят его черкеска, серебряный кинжал и плеть с костяной рукоятью. Аслан был хорошим джигитом, стал замечательным летчиком…
Оглан-Бажи спокойно, как и подобает горской женщине, выслушивает нас, затем, взяв ордена, прикалывает их на левой стороне черкески, над газырями.
Следуя кавказскому обычаю, мы оставляем Оглан-Бажи одну. К ней должны прийти женщины, чтобы, вспомнив Аслана, вместе оплакать его, - в такое время мужчинам не место среди женщин.
Утром на аульской площади собрался весь Рутул; нам предстояло поведать народу о геройской смерти Аслана.
Когда мы поднялись на маленькую, сложенную из дикого камня трибуну, вся площадь была заполнена людьми, и взоры всех были обращены на нас. Рутульцы стояли тесно, с темными, окаменевшими лицами. Впереди – старики, за ними – женщины, на кровлях и навесах саклей – дети.
От имени Н-ской авиаэскадрильи и товарищей Аслана говорил старший лейтенант Булат Темиров.
- Каждый из нас, - сказал он, - будет держать штурвал самолета так же крепко, как держал его наш друг и ваш односельчанин Аслан. Только смерть вырвет штурвал из наших рук!
Уступая место следующему оратору, Булат Темиров сошел с трибуны. Рутульцы стояли неподвижно: - в этом молчании выражались вся из скорбь и тяжесть утраты.
В ауле, Курков Игорь Антонович, 1986 год
Но вдруг в задних рядах произошло движение, Народ расступился. По узким каменным ступеням на трибуну вошла Оглан-Бажи, одетая в праздничное парчовое платье. На ней была просторная малиновая рубаха, стянутая на груди золотыми застёжками в крупной бирюзе и яхонтах, широкий кафтан темно-рубинового цвета, с длинными, почти до земли, рукавами. На голове – платок с необыкновенной красоты узором, унизанный по краям золотыми монетами. В ушах – серьги кубачинской работы, с длинными, до самых плеч, подвесками. На руках – тяжелые браслеты и кольца с крупными камнями; талия перетянута широким серебряным поясом ювелирной работы. Такие платья горские женщины надевают в самых редких случаях, иногда один-два раза за всю жизнь. Оно переходит из поколения в поколение, и порой такому платью насчитывается несколько столетий. Каждый род по женской линии свято хранит его; чем знаменитее род, тем красивее и дороже платье.
Когда Оглан-Бажи, сверкая драгоценными камнями и золотом, поднялась на трибуну, крик изумления вырвался у всех присутствующих. Как можно, чтобы женщина в день печали и горя, когда она, по горскому обычаю, должна быть одета в черное из грубой материи платье, вдруг нарядилась в свой свадебный костюм!
Обложки книги Художественное серебро Дагестана
Привычным и таким характерным для горянки жестом Оглан-Бажи закинула конец платка за левое плечо и, не поднимая глаз, начала говорить:
- Подруги! Не для вас я надела свой лучший наряд, и не для себя, и не для того, кого уже нет в живых. Я надела этот наряд для врагов наших: пусть они посмотрят на меня и увидят на мне не черное плате скорби, а мой праздничный наряд! Пусть они услышат, не плач, а мой призыв к вам! Самым дорогим человеком для был Аслан, самой дорогой вещью в моем доме – мое платье. Родине отдал свою жизнь Аслан, родине я отдаю свое платье и украшения. Пусть это золото и серебро превратятся в сталь и поразят тех, кто незваными пришли в наши горы..
Оглан-Бажи расстегнула тяжелую пряжку пояса и положила его к ногам. Пояс овил ее ноги, обутые в бархатные, шитые позументом туфли, словно сказочная змея. Затем сняла браслеты, кольца.
Пряжка пояса, Дагестан
- Подруги! – продолжала Оглан-Бажи. – Снимите ваши украшения и положите рядом с моими: украшения нужны не нам, а нашим мужьям, братьям и сыновьям. Родине отдайте ваши драгоценности!...
Старики расступились, и к трибуне одна за другой стали подходить рутульские девушки и женщины, снимать с себя серьги, кольца, цепи и складывать их к ногам Оглан-Бажи. Стояла та же торжественная, священная тишина, какая обычно бывает во время произнесения клятвы.
Последним к трибуне подошел высокий седой старик, лучший кинжальщик в Рутуле – Маймад Ул-Ата. Он вынул из серебряных ножен клинок и положил ножны к ногам Оглан-Бажи, на груду серебра.
- А клинок еще пригодится! – сказал Маймад Ул-Ага. – Он не затупится и в простых деревянных ножнах. Враг узнает крепость этой стали в этой руке!...
Клинок и ножны, Дагестан